Румянощёкая гостья Ах, розовощёкое чудо, прелестность, владычица раута, ночи и грёз! Среди междурядья земная небесность меня освежает, как бриз или морс. Волшебнейший стан, стиховеющий образ питают желаньем внезапной любви. Кружок диадемы, как храмовый хорос, похож на костры и сердечки листвы. Он дивно сверкает морозною пылью и радужным бисером, брызгами, льдом и крапом зернистым, сырым, изобильным, хрустальным снежком, что кружит за окном. Браслеты узорно обняли запястья, как изгородь, что опоясала сад. А конус красивого бального платья так купольно, солнечно золот и свят. Чарующий, вальсовый шарм незнакомки средь белого зала, как форменный хендж. Я к ней направляюсь дорожкою тонкой, забыв про смущенье и ткани одежд.
Румянощёкая гостья
Ах, розовощёкое чудо, прелестность,
владычица раута, ночи и грёз!
Среди междурядья земная небесность
меня освежает, как бриз или морс.
Волшебнейший стан, стиховеющий образ
питают желаньем внезапной любви.
Кружок диадемы, как храмовый хорос,
похож на костры и сердечки листвы.
Он дивно сверкает морозною пылью
и радужным бисером, брызгами, льдом
и крапом зернистым, сырым, изобильным,
хрустальным снежком, что кружит за окном.
Браслеты узорно обняли запястья,
как изгородь, что опоясала сад.
А конус красивого бального платья
так купольно, солнечно золот и свят.
Чарующий, вальсовый шарм незнакомки
средь белого зала, как форменный хендж.
Я к ней направляюсь дорожкою тонкой,
забыв про смущенье и ткани одежд.